Страсти по «основному инстинкту»

Глубокомысленная и вполне правомерная сентенция о том, что проституция является древнейшей на земле профессией, знакома каждому чуть ли не с младенческого возраста. Действительно, цивилизации рождались и умирали, один общественный строй сменялся другим, а проституция победно шествовала через всю историю человечества. Ей, окаянной, ничего не делалось, несмотря на неоднократные попытки хоть сколько-нибудь ее ограничить либо вовсе запретить, — она лишь видоизменялась по форме, приобретая разные обличия. И дошла до нас.

Проституцию считали то злом, то средством избавления от еще большего зла, то искусством, то культовым обрядом, то инструментом для выпускания «паров общественных инстинктов», то частью идеологии, то нормой жизни, то вызовом общественной морали. И теперь, вступив в третье тысячелетие, мы с высоты многовекового опыта можем с уверенностью констатировать, что явление это – из разряда вечных и непреходящих, а вероятность его исчезновения в исторически обозримые сроки приблизительно равна вероятности столь же незамедлительного наступления коммунизма. Нравится нам это или не нравится.

К «древнейшей профессии» можно относиться по-разному. Можно клеймить ее или оправдывать, преследовать в уголовном порядке или требовать легализации, списывать на неуправляемые инстинкты или объяснять жесткими социальными детерминантами; можно вовсе не усматривать за ней никаких материальных и «вещественных» первопричин, а воспринимать только как проявление личной распущенности и индивидуального непотребства. Можно, наконец, остановиться на безразлично-толерантном отношении к этому бессмертному явлению, как на наиболее устраивающему среднестатистического законопослушного гражданина и сделать по возможности вид, что в природе его как бы не существует, а если и существует, то отдельно от нас. Все это можно. Но явление от этого никуда не денется.

Даже наоборот. Пока мы делаем этот самый вид, ситуация на глазах меняется: проституция в стране лавинообразно растет, отряды «падших созданий» пополняются юными и ретивыми новобранцами, сотни и тысячи российских девушек уезжают за рубеж с вполне определенной и осознанной целью — зарабатывать деньги в сфере интимных услуг. Нередко, правда, события развиваются по другому сценарию (и в этом случае — уже на грани трагедии): девушке предлагают «выгодную» работу за границей, делают фальшивую визу, а в результате она оказывается… в центральноафриканском борделе.

Но вернемся к идее полного и окончательного истребления проституции. Идея эта, судя по всему, из разряда несбыточных. В самом деле, ведь инстинкты-то — штука по определению неистребимая. Почему-то никогда и никому всерьез не приходило в голову бороться с инстинктом самосохранения или голода. Что же касается инстинкта сохранения рода и пресловутого либидо, то здесь все обстоит иначе: веками основные ценности разных и непохожих одна на другую культур были связаны с его обуздыванием, оседлыванием и тому подобным «укрощением плоти» (ведь любая культура — это всегда, в известном смысле, самоограничение человека). Подчеркнем: чаще всего это происходило на уровне формально-декларативном, потому что в реальной частной жизни самих носителей и выразителей этих ценностей присутствовали подчас такие немыслимые вещи, что никакой Содом с Гоморрой не идет в сравнение.

Так что споры относительно моральности и допустимости в обществе проституции, при всей их эмоциональности, продолжают оставаться пустопорожним сотрясанием воздуха. Поэтому более логичным и реалистичным было бы исходить из того, что она существует. И попытаться воспринять эту ситуацию как данность, так сказать, освоиться с ней — с тем, чтобы выйти из нее с наименьшими потерями.

«Товар — деньги — товар»

Мы привыкли относиться к «продажным женщинам» с некоторой брезгливостью и высокомерием, просто по традиции, по инерции и потому, что большинство из нас так воспитали. Но ведь если подойти к проблеме с позиций формальной логики, то, скорее всего, захочется задать вопрос (с интонацией Жванецкого): «А почему, собственно?» Не будем углубляться в нюансы и с пеной у рта говорить банальности о том, что мужчины тоже проституируют, что это отнюдь не прерогатива только и исключительно женщин. Что длинноногая секретарша (зачастую замужняя), регулярно ублажающая шефа после трудового дня, тоже, по сути, продается. Что брак по расчету — это особая, апробированная и освященная в веках форма купли-продажи, в которой задействованы мужчина и женщина (даже в тех случаях, когда он происходит без оформления брачного контракта, а последний приобретает сейчас все большую популярность между молодыми и немолодыми брачующимися). Что, наконец, в основе действий очень многих вполне солидных и уважаемых людей, окружающих нас — бизнесменов и политиков, артистов и чиновников, учителей и врачей, а также респектабельных государственных мужей — чаще других лежит стремление найти того, кому бы подороже продаться. Этот поиск зачастую составляет, как выражаются психологи, глубинную мотивацию их поведения. И, если уж говорить откровенно, по-настоящему свободными от него остаются весьма и весьма немногие, приобретая при этом репутацию чудаков, идеалистов, редко — мудрецов и часто — неудачников.

Подчеркнем ключевой момент: все дело заключается в том, что нам выпало счастье (или несчастье, это уж вопрос мировоззрения и темперамента) жить в мире, отношения в котором по преимуществу определяются непотопляемой формулой «товар — деньги — товар». И никакого цинизма в этом, собственно, нет, есть объективная реальность.

Оправдание зла?

Не хотелось бы, чтобы все вышесказанное было понято превратно: мы вовсе не собираемся говорить о неоценимом вкладе проституток в развитие мировой культуры и обосновывать общечеловеческую значимость их ремесла. Давайте вместо этого поразмышляем, рискуя быть не особенно оригинальными, почему женщины (и не только они) занимаются этим богопротивным делом?

Одна из наиболее распространенных точек зрения: на панель идут по причинам социальным, экономическим, чтобы заработать хоть какие-то средства к жизни. Но дело заключается в том, что, если отвлечься от грустного образа Сонечки Мармеладовой (Сонечка-то ведь скорее символ, нежели настоящая панельная девка, где вы в реальной жизни встречали такую Сонечку?), то на самом деле большинство нынешних «погибших созданий» весьма отдаленно напоминает находящихся на последнем издыхании заморышей. И одеты прилично, и обуты, и сыты, и развлекаются худо-бедно — на свой, разумеется, лад. В общем, выглядят не хуже многих.

А уж что касается заграницы, то здесь можно привести следующие любопытные цифры: в Париже проститутка «среднего пошиба» зарабатывает ни много ни мало 40 тысяч франков в месяц (8 тыс. долларов); проститутки «высшего класса», которых вызывают по телефону в шикарные гостиницы, — до 200-300 тыс. франков. Правда, приезжающие из-за границы девушки и мечтать не могут о подобных заработках: для этого нужны связи, контакты, отличное знание иностранных языков (и не одного). В странах СНГ — в частности, в России — тоже существуют категории высокооплачиваемых проституток, особенно в крупных и столичных городах; они оказываются в состоянии поддерживать настолько высокий уровень жизни, что большинству наших женщин подобный уровень и не снился. Есть, правда, и такие дамы, для которых достаточной компенсацией за интим-услугу является червонец или бутылка водки.

К чему это все говорится? А к тому, что на панель идут не только из-за голода, но еще и из-за того, что не находят иного способа самореализации. Попросту говоря, не находят себе применения. Причин для этого существует множество: отсутствие работы, отсутствие возможности получения хорошего образования; собственно, отсутствие социальной перспективы. А ведь стремление к самореализации, как утверждают философы, — одна из базовых потребностей человека.

И еще один немаловажный момент. Когда задумываешься, почему женатый и приличный мужчина отправляется к проститутке, почему женщина без жесткой необходимости подается в сферу секс-услуг (помните фильм «Дневная бабочка»?), то на память приходит «бородатый» анекдот времен моего студенчества. Профессор на экзамене спрашивает у студентки: «Скажите, как называется брак, в котором мужчина довольствуется одной женщиной?» Студентка молчит, ей подсказывают: «Моногамный». «Монотонный», — на свой лад переиначивает непонятное слово студентка.

Шутки шутками, а все-таки, наверное, институт брака в том виде, в каком он сейчас существует, далек от совершенства. Среди женщин на этом особенно настаивают активизировавшиеся в последнее время феминистки; что же касается мужчин, то они, похоже, вообще всегда были в этом уверены. А человек — животное, что ни говорите, в высшей степени сексуальное. И общественное мнение наконец-то начинает склоняться к тому, чтобы хоть в какой-то мере реабилитировать это его свойство, о котором еще пару десятилетий назад даже говорить считалось непристойным (подчеркиваем — у нас). Это чувствуется по такому, например, симптому. Если полистать престижные «светские» журналы, раскупаемые за немалые по нынешним временам деньги («Космо», к примеру, или «Натали»), то мы обнаружим массу любопытных рекомендаций в доверительном тоне, типа того, что в сумочке современной женщины, кроме традиционных необходимых мелочей — помады и пудреницы, кредитной карточки и пр., — в обязательном порядке должен иметься презерватив. Просто так, про запас, мало ли какой поворот судьбы может случиться, а секс должен быть безопасным… Вот это, действительно, прогресс!

Понятно, что в век СПИДа проституция является в высшей степени опасной и рискованной сферой услуг. И тем не менее, в мире раздается всё больше голосов за легализацию «древнейшей профессии».